Население планеты стремительно стареет. Человечество озабочено тем, чтобы нивелировать ущерб, который старение наносит людям, но практически не работает над изучением старения как такового. Вопросы продления жизни окутаны множеством мифов, неадекватных реальности. Наука в данной области разрознена и недофинансирована. А тема продления жизни человека нуждается в популяризации и формировании «общественного заказа». Мы полагаем, что причина такого скудного интереса к терапиям старения в том, что мы не боимся старости, так как не боимся смерти, а точнее — не боимся смерти осознанно. Сложившиеся в ходе эволюции механизмы психологических защит не позволяют напрямую контактировать с темой собственной смертности, что, как это ни парадоксально, препятствует деятельности по продлению человеческой жизни и лечению возрастзависимых заболеваний. Демонстрация механизмов защиты психики от тревоги смерти должна стать неотъемлемой частью пропаганды борьбы со старением.
ГЛАВНАЯ «БОЛЬ» БОРЦОВ ЗА ПРОДЛЕНИЕ ЖИЗНИ
В «популярных» статьях и новостях на тему терапий старения часто говорят о том, что «человечество с давних времен находится в поисках источника вечной молодости». Приятно, не правда ли? Пока мы занимаемся каждый своим делом, наука о продлении жизни движется «семимильными шагами», и нам достаточно лишь дождаться, пока мировое сообщество ученых предложит готовое решение, которое продлит нам жизнь. Данное утверждение является отличной иллюстрацией того, как мы принимаем желаемое за действительное.
Я серьезно — спросите любого авторитетного ученого, предпринимателя или активиста, увлеченного вопросами продления жизни человека. Вот что об этом говорит Обри Де Грей — основатель SENS Foundation — пионер в области изучения причин и терапий старения:
Обри де Грей
Если бы я получил миллиард долларов сегодня, мы, вероятно, добились бы победы над старением примерно на 10 лет раньше. Вообще, это очень много человеческих жизней. Возможно, 400 миллионов.
Я полагаю, все мы понимаем, как цифра в один миллиард долларов ничтожна по сравнению с мировым ежегодным бюджетом здравоохранения и фундаментальной науки. Ежегодные затраты на здравоохранение в одних только США превысили 3,3 триллиона долларов еще в 2016 году и продолжают стремительно расти.
Что иллюстрирует данный факт? Все просто — никакого «человечества», непременно «находящегося в поиске лекарства от старости» не существует даже в 21 веке.
Посмотрим на несколько других случаев из жизни ярых (в самом хорошем смысле) и последовательных борцов со старением (пользуясь случаем, настоятельно рекомендую их посты к прочтению):
Юрий Дейгин, генеральный директор исследовательской компании Youthereum Genetics вынужден путем краудфандинга собирать 15 000 долларовна исследование одного из четырех факторов Яманаки (за открытие которых тот получил Нобелевскую премию в 2012 году) — Oct4 —на предмет того, будет ли он в одиночестве откатывать эпигенетический возраст клетки человека, не вызывая при этом потери дифференциации.
Юрий вынужден собирать суммы с тремя (не путать с шестью) нулями в «Фейсбуке» для финансирования фундаментального исследования.
Михаил Батин, который имеет, пожалуй, самый широкий охват русскоязычной аудитории, вынужденнапоминать людям, что смерть от старости — это «плохо». Он постоянно сталкивается в неравном бою с защитниками старения человека.
Михаилу приходится, в основном через «Фейсбук», собирать деньгидля продолжения разработки способов диагностики старения и на пропаганду борьбы со старением.
ПРОПАГАНДА БОРЬБЫ СО СТАРЕНИЕМ
На первый взгляд, кажется странным, что идея продления жизни человека нуждается в какой-либо пропаганде. Однако борцы со старением признают, что единственное, что отделяет человечество от разработки действующих терапий старения, — это ограниченные ресурсы (временные и финансовые). Сегодня в мире голосуют рублем (или другой, более стабильной валютой). И очевидно, что продление жизни людей в шорт-лист голосования не входит.
По какой-то причине люди, массово, не стремятся сделать то, что объективно кажется логичным — побороть ограничения и болезни, которые несет с собой старость. По какой-то причине то, что для трансгуманистов, многих ученых и исследователей является неоспоримым благом — другим кажется бесполезным или даже вредным, хотя смерть от старости выглядит красиво и благородно только в кино. Следовательно, на данный момент, именно вопросы пропаганды становятся приоритетными среди других, на первый взгляд более практических задач.
Многих, кто «в теме», мучает наивный вопрос: «Если все люди, что очевидно, признают свою смертность, то не самая ли рациональная трата своего времени — работать над радикальным увеличением продолжительности собственной жизни и жизни своих близких?». Ведь объединившись, миллионы людей с триллионным суммарным капиталом имеют ненулевую вероятность значительно увеличить ожидаемую продолжительность человеческой жизни в течение ближайших 10 лет.
Цель пропаганды борьбы со старением — добиться признания важности решения данной задачи со стороны международных организаций, научных фондов и бизнеса, повысить привлекательность исследований терапий старения. Привлечь внимание как можно большего количества людей и сделать работу по борьбе со старением такой же модной, как работу в хедж-фонде или как IT-предпринимательство.
Однако масштабную работу необходимо начинать уже сейчас. И для этого есть веская причина.
НАСЕЛЕНИЕ ПЛАНЕТЫ БЫСТРО СТАРЕЕТ
Средний возраст людей растет серьезными темпами. В мировом масштабе группа лиц в возрасте 60 лет и старше растет быстрее, чем другие группы населения. При сохранении текущего тренда к 2050 году количество пожилых людей возрастет более чем в два раза — с 962 миллионов до 2,1 миллиарда человек. Такие значительные изменения в составе населения неизбежно повлияют на экономику и общество.
По этой теме уже сейчас можно наблюдать активные обсуждения в тех же международных организациях (ВОЗ, ООН), а также заинтересованность бизнес-сообщества в стремительно растущем секторе экономики. (Показательный и актуальный отечественный пример — «Philtech-акселератор» «Рыбаков Фонда» и Бизнес-инкубатора Высшей школы экономики.)
На протяжении всей истории человечества старение рассматривалось как неотвратимый процесс, неминуемо приводящий не столько к болезням и страданиям (они всегда рассматривались как будто отдельно от старения человека), сколько к физической смерти.
Однако хочу обратить ваше внимание на то, что чрезвычайно важно различать деятельность по повышению качества жизни быстро стареющего населения планеты и работу, направленную на исследования и разработку терапий старения.
Таблица 1. Важно различать!
Также важно понимать, что когда мы говорим о победе над старением, мы не ставим знак равенства между продлением жизни человека и абсолютным бессмертием. Речь идет в первую очередь об увеличении продолжительности периода продуктивной деятельности каждого конкретного человека, о предотвращении огромного количества болезней, связанных со старением, а значит — о предотвращении страданий. Страданий, выражающихся не только в снижении физической силы, отсутствии энергии, быстрой усталости, ухудшении памяти, потере слуха и зрения, появлении эстетических изъянов, но также связанных с душевной болью и внутренним конфликтом — «ведь в душе я еще молод и полон амбиций». Таким образом, вопрос победы над старением есть вопрос победы над страданием — абсолютным злом.
Так почему же мы уделяем столько внимания следствиям старения, и практически не работаем над замедлением старения как такого? Почему в вопросе столь важном, в вопросе «жизни и смерти», мы, по большому счету, бездействуем?
МИФЫ О ПРОДЛЕНИИ ЖИЗНИ
Абсолютное большинство людей и организаций (включая ВОЗ, миллиардеров-предпринимателей, ООН и целые государства) не включают борьбу со старением даже в свои долгосрочные стратегии, они не считают само старение настоящей проблемой, задачей, которую нужно решать. Но почему?
Может быть, дело в том, что продление жизни человека — «против естественной природы вещей»?
Ответ — «категорически нет».
Стремление к самосохранению свойственно всем живым организмам и является одним из так называемых «базовых инстинктов». Уникальные отличительные свойства живого — способность к целенаправленному снижению собственной энтропии (способность компенсировать неизбежные потери энергии, используя внешние ресурсы, да простят меня физики) и сохранению гомеостаза (поддержанию постоянства внутренней среды).
Например, Иван Павлов в своей работе «Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных» отмечал, что функцию самосохранения несут в себе все общие рефлексы животных.
Зачастую люди, думая о старении, отделяют этот феномен от возрастзависимых заболеваний так, будто это что-то сакральное, что-то категорически отличающееся по своей сути и механизмам от других несовершенств человеческого тела. Такой подход — в корне не верный. Почему у нас не возникает этических проблем в случае, когда мы говорим о здоровье и медицине? То есть вопрос «Хорошо ли лечить людей и искать для этого новые способы?» не стоит. Однако из-за определенных когнитивных искажений, являющихся следствием работы подсознательных механизмов психики, мы зачастую спотыкаемся на этических вопросах, связанных с терапиями старения.
Раз уж речь зашла о философском, по определению, понятии «природы вещей» — отличной иллюстрацией «природы человека» будет отрывок из «Этики» Спинозы: «Душа, имеет ли она идеи ясные и отчетливые или смутные, стремится пребывать в своем существовании в продолжение неопределенного времени и осознает это свое стремление».
В таком случае, возможно, проблема в том, что у нас просто нет физической возможности остановить старение организма человека?
Логика подсказывает, что у нас нет оснований сомневаться в своих возможностях.
Большинство ученых и специалистов в области геронтологии сходятся во мнении, что остановка и даже обращение вспять старения (устранение «неисправностей» и «починка» накопленных повреждений) — вопрос чисто технологический, инженерный, и как следствие — решаемый. В природе существуют эволюционно близкие к человеку животные, которые, тем не менее, живут гораздо дольше нас.
Мы уже смогли увеличить ожидаемую продолжительность жизни человека в несколько раз. Правда, для этого нам понадобилось несколько тысяч лет. В конце эпохи неолита (около VIII–III тыс. до н. э.) средняя продолжительность жизни была чуть более 20 лет. Сегодня ожидаемая средняя продолжительность жизни по миру — 72 года. В развитых странах — более 80 лет. Причем, мы практически не изменились как биологический вид. Что дало нам возможность жить в четыре раза дольше? Технологии.
«Дорожная карта» в виде шагов и исследований, которые должны быть выполнены, прежде чем мы достигнем «скорости ухода от старения», уже составлена. Нам предстоит проверить множество гипотез, и нет ничего удивительного в том, что сейчас мы не можем предсказать, какое именно исследование изменит к лучшему и продлит нашу жизнь.
Тогда, вероятно, будущее, которое ждет нас в случае успеха, — оставляет желать лучшего?
Нет, мы не умрем из-за перенаселения планеты.
Число людей, живущих в мире, увеличилось практически в четыре раза за последние сто лет, и сейчас мы живем дольше, чем когда-либо. Тем не менее качество нашей жизни выше, чем когда-либо в истории человечества. Кроме того, многие развитые страны испытывают проблемы, связанные с естественной убылью населения. В 70-х приверженцы мальтузианства предсказывали миру демографическую катастрофу к 2000 году из-за недостатка продуктов питания в связи с ростом численности населения Земли. Их прогнозам так и не удалось сбыться, так как не были приняты в расчет стремительно развивающиеся технологии земледелия, производства и транспортировки продуктов питания.
Таким образом, мы понимаем, что пройдут десятилетия, прежде чем демографические последствия победы над старением начнут оказывать значительное влияние на нашу жизнь — а значит, у нас будет достаточно времени, чтобы адаптироваться к новым условиям.
Нет, тайная мировая элита физически не сможет захватить «философский камень», дабы поработить нас.
В первые годы после изобретения, антибиотики были доступны только элите. И сегодня некоторые медицинские вмешательства, такие как, например, пересадка органов, к сожалению, доступны не всем. Однако это не повод запрещать пересадку органов как таковую, не правда ли? Несмотря на то, что лечение эффектов старения, очевидно, поначалу будет стоить больших денег, как только технология станет известной — неизбежно начнется поиск путей ее оптимизации и работа над ее массовым воспроизводством. Это — аксиома современного общества, в котором, кажется, уже невозможно держать значимую информацию в секрете. И, видимо, в конечном итоге, человечеству это на руку.
Нет, вам не слишком много лет, чтобы интересоваться подобными вещами.
Существует мнение, что самым платежеспособным людям (то есть людям уже в возрасте 35–55 лет) не интересно вкладываться в исследование старения, потому что они понимают, что себе самим уже не помогут. Банально не успеют. От того, что со старением смогут более-менее эффективно бороться, когда им будет уже, положим, 80 лет (а кто постарше уже успеет умереть), им лучше не станет. Ведь технологии будут направлены на молодежь — на предотвращение их старения. Так зачем вкладываться? Себе-то уже не поможешь.
На наш взгляд — это слабый аргумент. Во-первых, прогресс в борьбе со старением — это прогресс во всех областях медицины. Даже через 10 лет целенаправленной работы над терапиями старения мы значительно повысим качество жизни сегодняшних людей в возрасте 50+. Во-вторых — неужели сторонников такого аргумента не заботит судьба их близких, в первую очередь — их собственных детей? В-третьих, многие ученые, в том числе Обри Де Грей считают, что уже в течение ближайших 15–25 лет мы имеем ненулевой шанс достигнуть «скорости ухода от старения».
Таким образом, становится очевидным: у нас нет причин сомневаться в том, что победа над старением достижима и благоприятна для человека.
Ученые и популяризаторы науки занимаются в основном тем, что развенчивают вышеперечисленные мифы. Но, к сожалению, эта работа не приводит к желаемым результатам, хотя, казалось бы, такая информация должна оказывать серьезное влияние на мировоззрение и действия человечества.
Что если причина такого поведения людей, лежит не в рациональной плоскости?
Мы полагаем, что причина такого скудного интереса к терапиям старения в том, что мы не боимся старости, так как не боимся смерти, а точнее — не боимся смерти осознанно. А если нет осознания страха — нет и целенаправленной борьбы с его источником.
ТАК ПОЧЕМУ ЖЕ МЫ НЕ БОИМСЯ СМЕРТИ?
Страх — это базовая эмоция, основанная на инстинкте самосохранения, это внутреннее состояние, обусловленное грозящим реальным бедствием, которое может изменять направление мысли и поведение.
Страх может усиливать социальные связи, включая «бегство за помощью» и коллективную защиту.
В мире существует множество вещей, перед которыми человек испытывает страх. Страх побуждает нас менять свое поведение и объединять усилия с целью защиты от надвигающейся угрозы.
Эрнест Беккер, лауреат Пулитцеровской премии, в своей книге «Отрицание смерти» исследует гипотезу о том, что человеческая цивилизация основана не столько на подавлении сексуальности, как считал Зигмунд Фрейд, сколько на подавлении «ужаса смерти», свойственного человеку как разумному существу.
На макроуровне сама цивилизация — это способ человечества контейнировать тревогу смерти. Но и на индивидуальном уровне, как утверждает Беккер, характер человека можно рассматривать как комплекс защит от тревоги смерти. Другими словами, вся наша мотивация, весь набор когнитивных установок и эмоциональных переживаний, вся телесность направлена на то, чтобы избежать осознания своей смертности.
Несмотря на то, что на логическом уровне все мы понимаем, что мы не являемся бессмертными, и что мы когда-нибудь умрем — лишь в исключительных случаях мы действительно осознаем этот факт. В том или ином виде со смертью мы знакомимся еще, будучи детьми, но наша психика оказывается неспособной вместить собственную конечность. Поэтому в психике формируется комплекс противовесов и защит для того, чтобы не контактировать с этим ужасом.
Подобной точки зрения на структуру человеческой психики придерживается также Ирвин Ялом, известный экзистенциальный психотерапевт. В своей работе «Экзистенциальная психотерапия» он подробно исследует то, как страх смерти пронизывает все существо человека, и как многое из человеческой деятельности неочевидно вытекает из страха смерти.
Наличие психических защит позволяет нам сохранять психическое здоровье и не скатываться в шизофреническое безумие. Но эти же защиты существенно ограничивают нашу свободу и программируют реакции. Зависимости, трудоголизм, повседневные ритуалы, нарциссизм, тревожность, депрессивность — все это может рассматриваться как стратегии уменьшения страха перед смертью. Первый шаг к свободе от ограничений психики — это осознание своих стратегий и своего поведения в качестве защитных механизмов.
Теория Эрнеста Беккера получила дальнейшее развитие и экспериментальное подтверждение в рамках теории управления страхом смерти. Впервые за все время исследований человеческой психики, «ужас смерти» изучали в качестве экспериментальной переменной. С помощью различных манипуляций исследователи актуализировали «ужас смерти» у испытуемых, «включали» у них осознание неизбежности смерти, а затем — изучали защитные механизмы психики.
Испытуемым после актуализации страха смерти предлагалось различными способами оценить наказание для нарушителей культурных норм. Это исследование выявило, что предварительный контакт испытуемого с «ужасом смерти» существенно повышал суровость выбранных им наказаний для нарушителей.
В результате этих и других исследований последователи теории управления ужасом пришли к выводу о наличии буфера между экзистенциальным «ужасом смерти» и психикой человека.
В качестве такого буфера выступают культурное и религиозное мировоззрения. Культура и религия являются самыми распространенными способами защиты от тревоги смерти. Религия, основанная на вере в загробную жизнь, согласно данной теории, служит для управления страхом путем игнорирования и отрицания смерти. Культура, с другой стороны, помогает управлять страхом, наполняя жизнь смыслами и ценностями, а также помогает символически преодолеть смерть, создавая иллюзию продолжения жизни в своем потомстве, творческом, научном наследии, в существовании своей организации, страны, нации, расы и других групп, с которыми человек себя культурно идентифицировал при жизни.
Когнитивные искажения — «вера в спасителя» или вера в «собственную исключительность» — вытесняют экзистенциальные вопросы из нашего сознания, ласково убеждая нас сконцентрироваться на менее болезненных вопросах бытия.
Для начала по-настоящему активной работы над увеличением продолжительности жизни человека и для борьбы с возрастзависимыми заболеваниями человечеству необходимо, в первую очередь, осознать конечность этой самой жизни.
Неотъемлемой частью пропаганды борьбы со старением должна стать демонстрация механизмов защиты психики от тревоги смерти. Зачастую достаточно «вытащить наружу» и пролить свет на процессы, происходящие в голове каждого из нас, чтобы мы стали замечать «свои» защиты и таким образом избавились от когнитивных искажений, мешающих нам работать с темой старения человека и даже думать о ней.
Именно сейчас, когда наука в состоянии открыть перед нами до сих пор недоступные горизонты, самое время посмотреть своему страху в глаза — чтобы признать само существование такой проблемы как старение человека, чтобы перенести дискуссии вокруг старения из категории «философские вопросы бытия» в категорию «нерешенные инженерные задачи».
Быть может, большинство людей не станут в секунду геронтологами, трансгуманистами или спонсорами фундаментальных научных исследований, однако подобный мысленный эксперимент однозначно добавит осознанности всем, кто осмелится его провести, — а значит, по крайней мере, сделает нас чуть более счастливыми.
Источник: БИОМОЛЕКУЛА
